НАТ. ОКРАИНА ГОРОДА – УТРО - ВОСПОМИНАНИЕ
Раздувая щеки, ГОРНИСТ, едущий тихой рысью на гнедой лошади через двор лазарета, трубит команду «общий сбор» и скрывается за лазаретным бараком.
У его стены лежит убитый белогвардейский поручик – без сапог, шинели и кителя, с вывернутыми карманами бриджей.
Откликаясь на сигнал горна со стороны центральной части города через двор проносятся, громко цокая подковами по булыжной мостовой, всадники в буденовках и длинных кавалеристских шинелях.
Следом за ними унылые обозные клячи, которыми правят одетые в гражданское ВОЗЧИКИ, везут сюда телеги с БОЛЬНЫМИ (стонущими от боли раненными и находящимися в бессознательном состоянии тифозниками).
Из лазаретного барака выходит комиссар ЗРИШКИН. Он, не торопясь, обстоятельно, все своим видом показывая, что занимается архиполезнейшим делом, наклеивает на стену лазарета поверх белогвардейского плаката «Отчего Вы не в армии?» другой - «Ты записался добровольцем?».
Возчики подгоняют телеги к крыльцу. Услышав скрип телег и стоны раненных, Зришкин оборачивается на шум. Недовольно смотрит на Возчиков и, повторяя жест красноармейца с плаката, наводит на них указательный палец.
ЗРИШКИН
Какая вражина уложила раненных вместе с тифозными!? У-у, деревня!
Возчики пожимают плечами и отводят глаза.
ЗРИШКИН
Вредители!
Из лазарета выходят, держа в руках складные носилки санитары – ДЛИНЩУК и ЗИНАТУЛИН - пара усталых доходяг в медхалатах. Они идут к телеге, где лежит ТИФОЗНИК.
Следом за ними, держа под мышкой амбарную книгу для записи новых больных, входит Баграмов (сейчас он выглядит вдвое моложе, чем во времена диктатуры Филяка) одетый в слегка поношенную, зато ладно пригнанную и чистую гимнастерку, над застегнутом на все пуговицы воротом которой белеет свежий подворотничок.
Санитары перекладывают Тифозника на носилки. Поднимают их и идут к лазарету. Вдруг Длинщук спотыкается о валяющийся на земле ящик из-под патронов и, чтобы удержаться на ногах, выпускает из рук носилки.
Тифозником падает на землю и громко вскрикивает.
БАГРАМОВ
Осторожнее, товарищи! Он и так еле дышит.
ТИФОЗНИК
Маруська, я тя кохаю!.. Ма-а-ма! Мамочка!..
ДЛИНЩУК
Мы и сами с голодухи еле дышим, товарищ Баграмов. У белых склады со жратвой взяли, а к пайку даже осьмушку ржаного не прибавят. А вот конникам и сала выдали, и даже ситника.
Баграмов помогает санитарам уложить тифозника на носилки.
БАГРАМОВ
Не падайте духом, товарищи! Надо всего лишь немного потерпеть. Победоносное шествие пролетарской революции по всему миру будет стремительным. И очень скоро голод, болезни и нищета исчезнут напрочь.
Зинатулин недоверчиво качает головой.
А вот на лице Длинщука появляется мечтательное выражение, и он одобрительно кивает словам Баграмова.
Через двор КРАСНОАРМЕЙЦЫ под командованием чекиста МАХЕСА ведут на расстрел ГОРОЖАН. Это раздетые до нижнего белья мужчины, женщины и подростки – жителей взятого красными города, обвиненные (по доносу местной большевистской ячейки) в пособничестве белогвардейцам.
В глаза Баграмову бросаются синяки на лице одной из жертв чекистов – Купчихи, что-то растерянно шепчущей себе под нос женщины 35-40 лет.
Она поворачивается к стоящим у лазарета людям и с надеждой смотрит на Баграмова, ожидая от него помощи.
Тот, смутившись, отводит от Купчихи глаза и хмуро смотрит на Махеса.
Махес ехидно ухмыляется, подходит к Баграмову и кладет ему руку на плечо.
МАХЕС
Шо, клистирная трубка, буржуев жалко?
Нахмурившись, Баграмов, снимает руку чекиста с плеча и готовится ответить ему.
Но не успевает - из-за спины врача выходит комиссар санитарного поезда Зришкин.
ЗРИШКИН
А вот и ни фига нам буржуев не жалко, товарищ чекист. Пусть хоть все передохнут.
Санитары несут носилки с заново водруженным на них Тифозником к дверям лазарета.
ТИФОЗНИК
Примкнуть штыки! Бей золотопогонников!..
ЗРИШКИН
Как сказал товарищ Маркс товарищу Энгельсу: не пришибив буржуйских кровопийц, коммунизма не построишь. Их надобно стрелять, рубить и топтать лошадьми.
ТИФОЗНИК
Лошади-лошади! По ко-о-о-ням! Даешь Казань!..
ЗРИШКИН
Товарищ правильно мыслит, хоть и бредит. Гляди, как крепко в его организм въелась нашенская правда. Ее теперь из него даже тифозная вошь не выгрызет.
Издалека доносятся звуки артиллеристской канонады.
Махес смотрит в ту сторону, откуда доносится пушечные выстрелы, потом переводит взгляд на Зришкина с Баграмовым.
МАХЕС
Мне, значица, дохтур на акцию нужон.
ЗРИШКИН
У тебя, товарищ, стрелять некому?
МАХЕС
Стрелять завсегда народ найдется… Надобно будет жмурье проверить. Не добьем кого, а опосля раззвонят: де, чекисты и в расход-то пускать справно не могут.
Зришкин поворачивается спиной к Махесу и подходит к Баграмову и шепчет ему на ухо.
ЗРИШКИН
Братва еще от боя не остыла и запросто можно под горячую руку попасть. Так что ты лучше сходи с ним, Денис. А то он и нас грохнет до кучи.
Баграмов, вздохнув, передает амбарную книгу Зришкину и идет к Махесу.
ЗРИШКИН
Завсегда готовы помочь карающему мечу революции. Командируем на акцию товарища Баграмова.
МАХЕС
Ну тады ходу, дохтур.
НАТ. ПЛОЩАДЬ - ДЕНЬ
Фасад трехэтажного желтого дома украшен вывесками «Трактир Добрыня», «Дамский портной», «Магазин колониальных товаров Сомов и сыновья» (орфография дореволюционная).
У стены (на ней: белогвардейские плакаты объявления о кинопремьерах и приглашение в варьете) этого дома покорно ждут своей участи Горожане.
Напротив них - шеренга КРАСНОАРМЕЙЦОВ, вооруженных винтовками с примкнутыми штыками.
Махес становится между расстрельным взводом и его будущими жертвами, достает из-за пазухи листок, читает его.
МАХЕС
Имеется, значица, Постановление Совета Народных Комиссаров. И мы, товарищи, сегодня в соответствии с ним, осуществляем, значица, революционное, в общем, правосудие. Партия призывает нас к красному террору, призывает кончать классово чуждые элементы и врагов советской власти. И кончать их жестоко! То есть без всяких там присяжных и адвокатов.
Махес делает паузу, чтобы всем дать прочувствовать значимость производимого действа.
МАХЕС
А лучше пришлепнуть и присяжных, и адвокатов!
Красноармейцы одобрительно качают головой и ухмыляются.
МАХЕС
А вместе с ними - судей и прокуроров. Та поганая сволота угнетала народ, служа кровавому царскому режиму. И неча жалеть ихней братии. Мы за злодейское покушение на товарища Ленина всех контриков и буржуев кончить должны.
Махес обводит Красноармейцев внимательным взглядом, пытаясь определить, не откажется ли кто-нибудь из них стрелять в Горожан.
Чем больше контры поставим, значица, к стенке, тем скорее завоюем светлое коммунистическое будущее, где у всех будет сахар, колбаса, водка и махра, а бабы станут общими. Именем советской власти приказываю открыть огонь по ее врагам. Це-е-льсь! Пли-и!
Махес дает отмашку расстрельной команде.
Красноармейцы стреляют в Горожан. Из ружейных стволов вырывается пороховой дым.
Раздаются крики боли и проклятий со стороны Горожан. Часть из них падает.
Махес снова дает отмашку.
Второй залп валит на мостовую остальных жертв расстрела.
Баграмов отворачивается от этого страшного зрелища.
Но Махес тут же хватает Баграмова за руку и тащит за собой к телам расстрелянных.
МАХЕС
На митингах всякий чистюля глотку надрывать готов. А ты вот грязную работу сваргань, тогда и увидишь се цену.
Баграмов начинает проверять отсутствие признаков жизни у расстрелянных, стараясь не смотреть на их лица
БАГРАМОВ
У меня, между прочим, отнюдь не чистая работенка, товарищ Махес.
Вдруг среди трупов, отчаянно визжа от боли, начинает барахтаться, будто утопая в воде, раненная Купчиха, она зажимает руками рану на животе.
Баграмов инстинктивно бросается ей на помощь.
Но у него на пути становится Махес.
МАХЕС
Тута ты нам, дохтур, не нужон. И так видно - буржуйскую тварь добить надобно.
Вдруг Махес замечает, как что-то блеснуло между пальцев Купчихи. Он подскакивает к ней, садится на корточки, достает из-за голенища сапога финку, вспарывает корсет Купчихи и, видя, как оттуда высыпаются николаевские червонцы, сильно бьет ее кулаком в лицо.
МАХЕС
Ша-ла-ва! Золотишко от экспроприации в корсет сховала. Вот пули и ослабли – тока ребра окорябали, а дальше не пошли.
Махес указывает красноармейцам на Купчиху. И те добивают ее штыками.
Стараясь не смотреть на расправу с Женщиной, Баграмов завершает осмотр тел расстрелянных. Затем подходит к Махесу.
БАГРАМОВ
Все остальные мертвы, товарищ Махес.
Махес одобрительно кивает Баграмову.
МАХЕС
Дай лапу.
Думая, что чекист хочет попрощаться, Баграмов протягивает ему руку.
Махес переворачивает ее ладонью кверху и, довольно ухмыляясь, ссыпает ему несколько золотых монет.
На одной из них – прямо на двуглавом орле - капли крови.
МАХЕС
Эт те за труды, дохтур.
Баграмов отдергивает руку.
Червонцы со звоном падают на булыжную мостовую.
МАХЕС
Никак брезгуешь?
БАГРАМОВ
Я не мародер.
МАХЕС
А ЧК, значица, мародеры? Али как?
БАГРАМОВ
Этого я не говорил. Разрешите идти?
МАХЕС
Топай, дохтур. Топай. Токмо жди ввечеру гостей. Буду из местных пролетариев городскую ЧК набирать, а потом поведу ее к те в лазарет - проверю ихнюю братву на классовую ненависть. Говорят, ты там золотопогонников прячешь. Ежели сховал их, тады жди лиха.
Akteon Holiday Village